А. КУДРИН: Спасибо за вопрос. Это говорит о том, что есть не только экономические требования или оценки граждан, есть оценки и политической ситуации. В данном случае многих устраивает внешнеполитический курс, который проводит Путин. И во многом — некая ностальгия по величию Советского Союза, по его роли и позиционированию в мире, сегодня у многих эти чаяния реализуются в политике Путина. Это, мне кажется, сегодня дает большой процент или рейтинг Путину и, соответственно, одобрение деятельности правительства, которое выполняет в целом, старается выполнять этот курс. Не всегда получается…
В. ПОЗНЕР: Вообще прогнозы – дело рискованное. Когда меня спрашивают, что я думаю, что будет через три года или когда-то, я, как правило, говорю: «Знаете, когда я был молодым совсем и у меня был хрустальный шар, я туда заглядывал и понимал, что будет. Но потом я его потерял, и больше я этим не занимаюсь». Так вот, вы довольно часто делаете прогнозы и не всегда точные. В начале этого года, это было 24 февраля, вы сказали: «Кризиса не будет. Будет стагнация. Я и раньше говорил, если мировая экономика растет в среднем на 3%, плюс-минус, то для нас рост меньше 4% — это уже стагнация, потому что нам надо догонять мир, и, следовательно, рост ниже этой черты означает, что наша доля в мировом ВВП уменьшается». Касаясь положения рубля, вы тогда же сказали: «Я считаю, что к концу года будет в пределах 35 рублей за 1 доллар. А спонтанного падения рубля не будет». Теперь речь идет не то что о 4% роста, а, как вы сами сказали, может быть нулевой рост, а может быть и даже с минусом. А курс сегодня — 39,7. Значит, во-первых, вы согласны, наверное, будете с тем, что ваш этот прогноз был излишне оптимистическим? А второй вопрос к этому: чего вы не предвидели тогда?
А. КУДРИН: Я не жалею о том, что я тогда ошибся, потому что тогда мы не учитывали серьезного, фундаментального фактора – украинского кризиса. Собственно, тогда еще не было референдума в Крыму, Крым не был присоединен к России, не было санкций против России. Без этих событий мы бы имели сейчас то, что я и предполагал. Но эти события принципиально изменили ближайшее, а может быть, даже и среднесрочное будущее России. Прежде всего, экономическое, но, я думаю, и политическое. И я уже говорил, что влияние санкций на экономику России равняется примерно от 1% до 1,5% ВВП, которого мы недополучим. Чтобы это в цифрах было: недополучим 1 триллион рублей продукции и примерно 350 миллиардов рублей в соответствии с этим в бюджет. Это большая сумма. И соответственно, и курс должен был быть лучше. Но кроме этого, эти санкции усиливались в течение года. Например, даже в середине года, в июле, мы не знали, что уже к осени будут введены санкции на все пять известных банков и на всех ключевые госкорпорации и нефтяные компании по запрету заимствования средств на мировых рынках. Это очень сильный удар. Это означает, что в ближайший год наши компании не только не смогут заимствовать, всем нашим компаниям и банкам надо вернуть ранее взятые кредиты на сумму 120 миллиардов долларов в течение года. А соответственно, примерно такую сумму возвращать ежегодно несколько лет. Это, конечно, усиливает отток капитала, отток капитала влияет на снижение курса быстрее, чем раньше могло бы быть. Также снижается цена на нефть в силу ряда факторов, которые мы тоже не предсказывали. Они тоже влияют на снижение курса.
В. ПОЗНЕР: Но это как бы не имеет отношения к тому, что вы сказали.
А. КУДРИН: Снижение цены на нефть… Мы не можем сказать, что оно кем-то управляется. Хотя такие версии есть, что в условиях, когда Россия в первую очередь зависит от высокой цены на нефть и привыкла жить при высоких ценах на нефть, есть некая договоренность ведущих стран, как импортеров, так и экспортеров – США, допустим, и Ближнего Востока, — о том, что будет увеличена добыча, будет удерживаться цена в меньшем размере.
В. ПОЗНЕР: Вы считаете, что это так?
А. КУДРИН: Есть договоренности, на короткий срок такое уже делалось. Перед выборами президента США примерно на один год такие договоренности, по нашим данным, были, и цена падала до 92 долларов. Но удержать ее можно в таком виде примерно, наверное, год. Дальше все-таки она может вырасти.
В. ПОЗНЕР: Вы коснулись санкций, я к этому вернусь, но все-таки один вопрос я хочу задать прямо сейчас. Когда я слушаю некоторых наших политических деятелей, то иногда у меня складывается впечатление, что санкции – это замечательно. В том смысле, что нам эти санкции вообще безразличны, и, более того, в результате этих санкций мы в ответ на это сделаемся крепче, сильнее. Я понимаю рассуждения такие, что раз мы отказались, предположим, от ввоза сельскохозяйственной продукции из Европы, то, может быть, это будет способствовать развитию сельского хозяйства в собственной стране. Не знаю. Но из того, что вы говорите, получается, что санкции – это совсем не ерунда и радоваться им не приходится.
А. КУДРИН: Именно так. Больше того, я считаю, что нужно говорить о реальных последствиях санкций. И не только чтобы как-то потоптаться на этом и сказать: «Видите, к чему это привело!». Нет, мы просто должны знать, и бизнес должен знать, и банки должны знать, реальные перспективы экономики, потому что они от этих перспектив, от этих планов очень сильно зависят. Соответственно, от возможности привлекать инвестиции, от открытия новых проектов. Если проекты будут заморожены на середине пути, то это означает, что те компании, которые эти проекты начинали, окажутся скорее в предбанкротном положении, потому что они не смогут вернуть взятые кредиты, отдать долги. И скорее всего они будут подвергнуты банкротству. Но это одна часть. Во-вторых, очень важно их оценивать, чтобы понять: а как действовать, чтобы смягчить их или даже найти другие шаги, которые бы позволили экономике расти, то есть опереться на другие факторы, которые не связаны, может быть, с действием санкций. Этот анализ сегодня нужен – объективный, беспристрастный анализ, которому я посвящаю значительную часть своего времени.
В. ПОЗНЕР: Я вам говорил, что вы в третий раз в этой студии. Первый раз это было в 2010 году. И конечно, мы смотрели вновь, что тогда было. И тогда, во время вашего первого прихода, вы сказали следующее: «Мы пройдем эту докризисную черту, восстановим объем экономики в 2012 году». То есть через два года. «Но на этом пути, — говорили вы, — есть сюрпризы, которые может готовить мировая экономика». Во-первых, сюрпризы, наверное, были, но нельзя ли сказать, что мы сами себе в какой-то степени сделали сюрприз?
А. КУДРИН: В полной мере сегодня наша экономика зависит от двух составляющих. В первую очередь и в большей степени – от неготовности проводить реформы. Потому что та модель экономики, которая формировалась при высоких ценах на нефть и повышенном спросе на продукцию… Можно было просто каждый год увеличивать ту же самую продукцию, которую мы и раньше производили, на том же самом технологическом уровне, и просто спрос на нее увеличивался каждый год, и люди становились более состоятельными. А теперь спрос не растет, цена на нефть не растет. И нам нужно при не растущем спросе накапливать рост экономики, потому что экономика должна расти. Это — другая модель. Без специальных шагов, специальных структурных мер, определенных институциональных мер этот рост не появится. Сегодня как раз, я считаю, это или половинчато, или вообще не проводится…
В. ПОЗНЕР: Это структурные реформы, правильно я говорю?
А. КУДРИН: Это структурные реформы.
