Я очень редко говорю что-то вслед гостю, потому что это не совсем прилично, он не может сказать ничего, ведь он ушел и не может ничего ответить. Ну, впрочем, я не собираюсь говорить о Захаре Прилепине, я только скажу о некоторых мыслях, которые у меня возникали по ходу нашего разговора и которыми я бы хотел поделиться. Главным образом это вопросы даже, а не мысли.
Вот почему у этого круга людей такое страстное отрицание, на самом деле отрицание России к Европе, правда, вот он говорил, что нет – мы европейцы, но в то же время не европейцы, в то же время не совсем, ну, правда, говорит, что они нас не признают, но и мы не признаем, что мы часть Европы. Вообще, откуда это такое, я бы сказал – гипертрофированное выпячивание того, что я называю русскостью? Это результат чего, какого развития?
Вот если мне скажут, что подобное встречается и в других странах, я соглашусь, что встречается, но ведь весь вопрос в накале, в уровне и в утверждении своей особливости, своей специальности, чуть ли не сакральности, это очень любопытная вещь, я не хочу даже давать характеристику, но нахожу ее любопытной.
Знаете, недавно я со своими друзьями – мы завершили съемки фильма об Англии – и я многим англичанам, когда я брал интервью, задавал вот такой вопрос: «Скажите честно, между нами и камерой, в глубине души вы-то уверены, что вы, англичане, особые, правда же, согласитесь?», и после некоторого молчания мне в основном говорили: «Ну, пожалуй», тихо говорили, но говорили.
А здесь многие люди не стесняются так говорить, они говорят громко.
Удачи вам.
