Богом быть трудно. Еще труднее смотреть, как дважды отказавшийся от звания народного артиста Леонид Ярмольник ежится под рентгеноподобным взглядом ведущего Первого канала Владимира Владимировича Познера. «Чувствовал себя маленькой девочкой», — признается после Леонид. А мы-то боялись, что актер начнет рисоваться перед ВВП, поэтому не сильно надеялись на честность в ответах и открытость в разговоре. Ошиблись. Что ж, со всеми бывает.
ПОЗНЕР: Раз уж в названии фильма есть слово «Бог», я спрошу: Леонид, вы верующий человек?
ЯРМОЛЬНИК: Нет. Вернее так: я верующий, но не религиозный.
ПОЗНЕР: Вас смущает то, что сейчас происходит с русской православной церковью?
ЯРМОЛЬНИК: А мне позволительно говорить об этом? В ответ на такие вопросы я всегда шучу, что я некрещеный и необрезанный.
ПОЗНЕР: А я — крещеный католик и обрезанный.
ЯРМОЛЬНИК: Весь комплект взяли? (Смеется.) Никого не хочу обидеть, но то, что происходит в современной России, — это какой-то имперский кукольный театр, разврат.
ПОЗНЕР: После этой фразы самый подходящий момент обсудить вашу роль — аристократа Руматы Эсторского, главного героя. У этого персонажа очень интересный внутренний конфликт. Он не имеет права вмешиваться в ужас, который происходит, но при этом чувствует, что обязан не остаться в стороне, изменить ситуацию. А вы сами-то? Когда это не кинороль, а реальность, в какую сторону пойдете? Будете вмешиваться?
ЯРМОЛЬНИК: Да я только этим и занимаюсь. Хотя вот жертвуешь собой, вмешиваешься, а с годами понимаешь, что все равно ничего не вышло.
ПОЗНЕР: Вам не кажется, что это не совсем так? Я часто вспоминаю свой любимый фильм «Пролетая над гнездом кукушки». Если бы не пример Макмерфи, который «хотя бы попытался» вырвать умывальник и сбежать, вождь тоже не стал бы этого делать.
ЯРМОЛЬНИК: Наверное. Но мне замечательный актер и друг Леонид Филатов однажды заявил: «Леня, не умничай, тебе не идет». Это лучший совет, который мне давали.
ПОЗНЕР: Неужели? А вы как-то сказали: «У нас, русских, чувство юмора лучше, чем у американцев, я это смело заявляю. У нас тоньше мозги, мы в этом смысле изысканнее, потому что воспитаны на юморе Григория Горина, Жванецкого, Альтова, не говоря уже о Зощенко, Ильфе и Петрове, Бабеле». Вы хорошо знаете американский юмор? И действительно считаете, что у нас мозги тоньше?
ЯРМОЛЬНИК: Сейчас я выкручусь. Подождите. Я считаю, что юмор и ирония могут быть идеальными и правильными тогда, когда люди живут трудно. У американцев легче судьба, жизнь проще. И я их не виню. У нас иногда смешное страшнее, чем серьезное.
ПОЗНЕР: Леонид, вы патриот?
ЯРМОЛЬНИК: Конечно.
ПОЗНЕР: А что такое патриотизм? Иногда говорят, что это последнее прибежище подлецов: им прикрываются, когда больше нечем прикрыться.
ЯРМОЛЬНИК: Я патриот, потому что в Москве мои родные. Здесь дом, в котором родилась моя дочь. Я не могу без Москвы. Я патриот-эгоист. Даже, если хотите, собственник. Здесь очень многое сделано моими руками, по моей инициативе. Мой патриотизм — утилитарный.
ПОЗНЕР: Хм. Вы состоите в политической партии «Гражданская платформа», поддерживаете ее лидера Михаила Прохорова. А политическая деятельность — не как свободное от работы время, а как профессия — вас интересует?
ЯРМОЛЬНИК: Однозначно нет. Не хочу становиться депутатом, я их не люблю. Да, я поддерживаю партию Прохорова. Но лишь потому, что согласен с ее лидером. Меня никто в партию не заманивал. Я много лет Михаила знаю. И буду делать все, что смогу, не потому, что я ангажирован, а потому, что сам пришел. Так же как Макаревич, Алла Пугачева.
ПОЗНЕР: К слову, 11 декабря был юбилей у Андрея Макаревича. Ему 60 лет. Что для вас Макаревич?
ЯРМОЛЬНИК: Ориентир во времени. Если ему 60, то и мне через полтора месяца столько же. (Смеется.) А вообще он часть моей жизни, моей реакции на события прошлого. Я часто говорю, что «Машина времени» — это русские битлы. Мы с Макаром больше 30 лет вместе. Он и Саша Абдулов — моя компания, в этом составе мы стали первыми советскими гастролерами в США.
ПОЗНЕР: Кстати, чем вы можете объяснить такую невероятную любовь к The Beatles именно в России?
ЯРМОЛЬНИК: Во времена моей молодости это была мода. Протест. Парни были не такие, как все. Выбивались из общей картинки. Они замечательные мелодисты, талантливые люди. В их музыку влюблялись. Помню, в восьмом классе на пороге школы меня лично встречал директор и не пускал. Потому что у меня были длинные волосы, кличка Леннон. Где-то на барахолке я раздобыл круглые очки.
ПОЗНЕР: Да, группа оказалась в полузапрете — в них был очень сильный дух свободы.
ЯРМОЛЬНИК: Про свободу согласен. Но мы же с вами живем в удивительной стране, Владимир Владимирович. И как можно было отказать таким музыкантам приехать и спеть, я не знаю. Они же не с демонстрациями к нам собирались.
ПОЗНЕР: А что вы думаете о возросшей ностальгии по СССР? Памятник Дзержинскому надо вернуть? И то, что его снесли — хорошо или плохо?
ЯРМОЛЬНИК: Памятник Дзержинскому я бы оставил как памятник тому, что творилось в стране. Помнить нужно не только то, чем гордимся. Но и то, за что стыдно.
ПОЗНЕР: Согласен. Вы все-таки 1954 года рождения, поэтому хорошо помните советское время. В душе вы диссидент? Симпатизировали им? Читали самиздат?
ЯРМОЛЬНИК: Конечно. В общежитии на Трифоновке у меня Солженицына нашли.
ПОЗНЕР: И почему не выгнали?
ЯРМОЛЬНИК: Юрий Васильевич Катин-Ярцев, мой учитель, меня отстоял. Спасибо ему.
ПОЗНЕР: Когда вам было лучше жить: в 1970-е при Брежневе или сегодня?
ЯРМОЛЬНИК: Знаете анекдот? Два друга договорились провести вечер в компании девушек. Один из них приводит двух девиц и спрашивает: «Сережа, какая лучше?» — «Обе хуже». (Смеются.) Так вот, когда я учился в «Щуке», в 1970-е, надежд было больше. А потом что? Взрослеешь, глаза открываются, начинаешь вмешиваться. Я занимаюсь профессией, которая должна делать людей честнее, добрее. Но признаюсь: много лет у меня это не получается. А если и получается, то крайне неэффективно. Потому что в условиях нашей страны это все равно что идти с винтовкой против танка. Но это не значит, что надо прекратить быть порядочным, перестать говорить, что думаешь, и вести себя так, как считаешь правильным.
ПОЗНЕР: А почему вы считаете, что не надо прекратить, Леонид?
ЯРМОЛЬНИК: А как потом с собой договориться? Я, например, не смогу. Спать не буду, уважение к себе потеряю. И знаете что еще? В кино и театре всегда ищут ключик. Нашел ключик — и фильм, и спектакль получатся. Не нашел — продукт безыдейным будет. Я такой ключик не нашел. Внимание привлечь могу, а добиться того, что мне нужно, — нет. Рейтинг с той точки зрения, что на меня смотрят, — очень высокий. А вот найти общий язык, повести за собой…
ПОЗНЕР: Ваша проблема.
ЯРМОЛЬНИК: Моя.
ПОЗНЕР: У Путина такой ключик ведь в какой-то степени найден.
ЯРМОЛЬНИК: У Путина есть ключик, но под его ключик подделывают все скважины в стране. Замки просто меняют.
ПОЗНЕР: Допустим. А почему вы, Леонид, дважды отказывались от звания народного артиста?
ЯРМОЛЬНИК: Я начинал работать в Театре на Таганке с Володей Высоцким. Он мой учитель. Единственная награда, которую ему дали, — государственная премия. И та посмертно. А еще я считаю, что звание народного артиста обесценили. Оно уже ничего не значит. Сегодня все — народные артисты. У артиста должны быть имя и хорошие гонорары.
ПОЗНЕР: То есть лучше деньгами? Понятно. У меня еще вопрос есть. Вы говорили: «Я смотрю экшен. Но я и серьезное кино понимаю, а нынешнее поколение молодых людей — нет. Они не могут больше трех минут думать. И больше двух минут сопереживать». Это что, возраст? Обычно мы начинаем ругать молодежь в старости. Давным-давно Аристотель говорил, что при нынешней молодежи миру осталось недолго существовать. Ясно же, что заблуждался.
ЯРМОЛЬНИК: Я думаю, он про другое говорил. Мы с вами в такой среде работаем и существуем, что разница между моим и их мировосприятием минимальна. Барьера нет. Я все понимаю: шутки молодежи, их настроения, приколы, пристрастия. Мы — это средства массовой информации, способы развития театра, кино, литературы. Все подчинено законам рейтинга, когда нужно любой ценой привлечь внимание.
ПОЗНЕР: Жажда наживы?
ЯРМОЛЬНИК: Да. Я не стесняюсь это говорить. Последние 20 лет все заточено под «пипл хавает». Что им ни дашь, все потребляют. И потребляют некачественный продукт так долго, что уже забыли, как выглядит качественный.
ПОЗНЕР: И кто виноват?
ЯРМОЛЬНИК: В какой-то степени мы с вами. Мы не победили. Мы опускаемся до уровня зрителя, а не пытаемся его подтягивать. И в этой игре проигрываем.
ПОЗНЕР: Последний вопрос. Леонид Ярмольник, кто вы?
ЯРМОЛЬНИК: Я артист.
ПОЗНЕР: Не последний, значит. А что для вас — быть артистом?
ЯРМОЛЬНИК: Заставить людей, которые на меня смотрят и меня слушают, сопереживать, чувствовать как я, понимать как я. И если я это сумею, я хороший артист.
Источник: Интервью Россия
