Самым заметным проектом прошедшей недели стал восьмисерийный фильм Владимира Познера «Германская головоломка», который показали на «Первом канале». Об этом фильме, а также о том, какими методами главные российские телеканалы снова разоблачают врагов, рассказывает обозреватель Арина Бородина.
Владимир Познер о ненависти и любви
«Германская головоломка» — уже четвертый фильм Владимира Познера. Сначала была «Одноэтажная Америка», затем фильмы о Франции и Италии. Все три предыдущих Познер делал совместно с Иваном Ургантом. В этом была и затея для зрителя (Ургант — один из самых популярных ведущих) и особый телевизионный стиль. Ведь Америку и Францию, родные для себя страны, Познер открывал не только для тех, кто смотрит фильм по телевизору, но и для своего молодого соведущего, который тоже многое видел, но здесь узнавал впервые. В Италии этого было чуть меньше, а в Германии уже почти все иначе.
«Германская головоломка» — это самый личный фильм Познера. И здесь почти нет Ивана Урганта. Формально часто появляться на съемках ему мешал плотный график в собственном шоу «Вечерний Ургант». Но как партнер по фильму Ургант в этот раз Познеру был и не особенно нужен. Познер сам сводил счеты с Германией, сам задавал себе и своим собеседникам жесткие и часто безжалостные вопросы. Он сам определил, что хочет говорить со зрителем об этой стране именно так, как он ее чувствует, не церемонился в оценках и комментариях. Он сам, посредством телеэкрана, решил впустить зрителя в дом своей дочери в Германии и рассказать о своих внуках.
По сути это абсолютный монофильм. Но именно Ургант в начале первой серии задает Познеру несколько главных вопросов, которые фактически служат прологом ко всему фильму: мог бы он жить в Германии? А после категоричного ответа Познера: «Нет, не смог бы. Это совсем не мое», спрашивает уже несколько удивленно: «Владимир Владимирович, вы же не германофоб?». И вот тут, наверное, впервые у зрителя — оторопь. Вместо политкорректного или шутливого ответа, например, «конечно, нет», который, как правило, звучит в таких случаях, Познер отвечает серьезно: «Стараюсь не быть».
Владимир Познер прожил с родителями в Германии с 1948 по 1952 год. Когда он приехал туда, в послевоенную страну, ему было 14 лет. Он не знал тогда русского языка, поскольку родился во Франции, а потом долго жил с родителями в Америке. Но в Берлине, куда его отца направили на работу, ему пришлось учиться в советской школе. Еще до приезда в Германию, отец показывал сыну фильмы о преступлениях фашистов, и какие-то из снятых на пленку свидетельств, потом фигурировали в качестве обвинений на Нюрнбергском процессе. Ничего кроме ужаса, у нормального человека такие видеодокументы вызывать не могли.
«В детстве я ненавидел немцев, и вместе с ними ненавидел Германию», — вспоминал Владимир Познер. «Это были самые тяжелые годы моей жизни». Это сильное ощущение из детства проходит через все восемь серий фильма.
«Германская головоломка» — постоянный контрапункт. Уж чего только плохого не увидел Владимир Познер в современных немцах и Германии. Пивной фестиваль Октоберфест, по его версии, — это что-то темное, пугающее, это пьяный угар и шок. При этом тут же рядом, — совершенно удивительные для русского человека, кадры хранилища в Мюнхене. Скрупулезные немцы собирают все, что было утеряно после выпитого на фестивале. На экране — стеллажи с аккуратно развешанной одеждой и обувью, сумки, десятки телефонов и кошельков (!), и даже, как показывает хранительница этих потерянных вещей, забытые протезы рук и ног.
Представить, что столько личных вещей останутся сохранными у нас, после аналогичного пивного фестиваля, почти невозможно, это как в сказке.
Немецким сказкам, кстати, от Познера тоже досталось. Едва ли не все они, по его мнению, — предвестники идей фашизма. Зато коровы на немецких фермах мало того, что ухожены и накормлены, им еще и «делают лазерную коррекцию координат сосков» — 140 подключений компьютера в день, между прочим. И так — вольно или невольно — весь фильм. Через противовес.
И над едой немцы издеваются. И когда выгоняли евреев из своих лавок и домов, а потом их тысячами убивали — они молчали. Композитор Вагнер — антисемит и расист. Неонацизм в стране есть и процветает. Национальный вопрос — большая проблема немецких властей.
Это лишь неполный перечень тех претензий, которые озвучивает Познер в фильме «Германская головоломка». Несколько раз он говорит о том, что немцы стесняются назвать себя немцами: они говорят, что они европейцы, баварцы, швабы, кто угодно, но не немцы и не граждане Германии.
Не реже звучит в фильме и слово «ненависть». И Познер сам признается в том, что всю жизнь борется с собой и своими стереотипами. «Но вот стоит немцу сделать или сказать что-то, хоть отдаленно напоминающее мне о нацизме, и я теряю самообладание, и во мне поднимается волна ярости и ненависти. И ничего сделать с этим я не могу».
Тенденциозен Владимир Познер? Безусловно. Справедлив? Не всегда. Пристрастен? Несомненно! Эмоционален? Еще как! Чем больше его противоречивых оценок, тем интереснее драматургия фильма, тем увлекательнее его смотреть. Тем более что автор — один из самых авторитетных российских тележурналистов. Конечно, за столько лет в профессии, не безупречен, к нему всегда есть претензии, но Познер — это абсолютная величина.
И главное — в этом фильме он не скрывает того, что пытается разбираться со своим личным отношением к Германии. И все оценки Познера монтируются с монологами и разговорами самих немцев о своей стране. О Германии с Познером говорят фермеры, пивовары, бывшие узники концлагерей и тюрем ШТАЗИ, дети нацистов, бывшие пограничники Берлинской Стены, актеры, писатели, музыканты, политики, неонацисты… Они все говорят о своей Германии. В «Германской головоломке», как бы не критиковал жизнь современных немцев Владимир Познер, мы видим и уютные дома, в которых они живут, отличные машины и автобаны, ухоженные улицы…
Тема фашизма, ответственности за террор, массовые убийства невинных, покаяние самих немцев за зверства, совершенные во время войны, — основной мотив фильма. После воспоминаний узника концлагеря Дахау, которому сейчас 93 года, Познер говорит: «Все внутри разрывается от сострадания к нему, ко всем узникам… От непоправимого горя, и от ненависти к немцам». Оговорка ли это? Или оценка автора? Ведь не могут все немцы быть ответственными за то, что во время Второй мировой войны нацисты истребляли миллионы людей. Ненависть к фашизму и ненависть к немцам, очевидно, — разные категории ненависти. Но в фильме звучит то, что звучит. И каждый сам может дать оценку тому, что услышал.
В серии о Берлинской стене, о жестоком режиме Восточной Германии, Познер говорит о том, что чуть ли не за грудки хотел бы трясти своего собеседника — розовощекового гладкого господина, который спустя много лет не раскаивается в своих преступлениях… И почти тут же Познер говорит: «Я часто думаю над тем, если бы я мог что-то изменить в своей жизни, чтобы я изменил?»
Местами эпизоды даже напоминают какой-то аттракцион. Вот сами немцы говорят что-то хорошее, позитивное. Но Познер все равно делает из услышанного свой вывод, часто противоречащий только что прозвучавшему. В серии о национализме герои делятся тем, как, несмотря на сложности, они все-таки умеют уживаться в рамках мультинационального мира. В семье, где муж — турок, а жена — немка, они оба признаются, что сделали своим детям обрезание, но при этом обоих сыновей крестили немецкие бабушки. Звучат и другие примеры. Но в конце серии Познер перечеркивает мысль о мирном сосуществовании, говорит исключительно о том, что в Германии проблемы с национализмом, так же, как и с неонацизмом — одни из главных.
Мне кажется, что есть в фильме и еще один важный пласт. Он, конечно, не явный, но его постоянно ощущаешь. Это параллель если не с современной Россией (хотя национальный вопрос и разрастающийся неонацизм — одна из главных проблем и у нас в стране), то с советской системой.
Познер в фильме говорит сначала о том, что мемориал памяти жертв Холокоста в центре Берлина — это все равно, что музей на Красной площади памяти жертв сталинских репрессий.
Но в Германии такой музей есть, а в Москве — нет, и сейчас трудно представить, что когда-нибудь будет.
Или Познер ставит знак равенства, рассказывая о том, сколько людей было уничтожено гестапо и сколько — НКВД. Даже упоминание о том, что в одной из немецких тюрем в 60-х годах в ГДР во время войны сначала располагалось гестапо, а после войны — НКВД, а потом уже ШТАЗИ, — говорит о трагической преемственности систем, немецкой и советской.
Иван Ургант в конце фильма, когда Владимир Познер в очередной раз возмущается чем-то немецким, напоминает ему, что именно Германия платит компенсации жертвам Холокоста и не забывает просить прощения сегодня у тех стран, в которых фашизм уничтожил миллионы людей.
Но самой важной, невероятно эмоциональной и очень личной в фильме оказалась заключительная серия. Она так и называется «Моя Германия», и Познер начинает ее так: «Все-таки необыкновенно интересно устроена жизнь. Я, когда уехал из Германии много лет тому назад, поклялся, что никогда больше моей ноги в этой проклятой стране не будет… Я был уверен, что больше никогда не приеду. И надо же, чтобы так случилось, что моя единственная любимая дочь приехала сюда, и как выяснилось, очевидно, навсегда. Она живет здесь уже 22 года…»
Здесь рушатся любые версии о пропаганде антигерманских настроений в этом фильме. Дочь Катя, внуки Маша и Коля, зять Клаус говорят в этой серии о своей Германии, рассказывают о том, как сложилась их жизнь, говорят о немцах, о том, за что они любят страну, что в ней сложного и почему они уже не могут без этого жить. Звучит много пронзительного, драматичного и, повторюсь, очень личного. Далеко не каждый публичный человек способен вынести на суд зрителей откровения о самом важном и часто болезненном. Познер смог.
Рейтинги фильма «Германская головоломка» говорят о том, что фильм Познера был принят публикой с большим вниманием. Несмотря на ночной показ (две серии за вечер с 23.30 до половины второго ночи), рейтинги фильма оказались гораздо выше, чем обычно бывают у проектов «Первого канала», идущих в это время. Максимальный показатель был у заключительной, восьмой серии. Среди тех, кто старше 18 лет, доля аудитории составила 15%, а среди зрителей старше 55 лет — почти 20% с рейтингом выше 3%. Такую аудиторию проекты Познера раньше не собирали.
Признания дочери (Екатерина Чемберджи, кстати, еще и автор музыки к фильму, как видно из титров) и внуков — настоящее эмоциональное украшение «Германской головоломки». Они очень разные, непохожие внешне и внутренне друг на друга. Но у них у всех — одинаковая познеровская улыбка, широкая, во все лицо. Дочь и внуки в первую очередь и есть «Моя Германия», признается в финале фильма Познер. А еще «моя Германия», говорит он в конце, «это причудливый замес из очень горького и сладкого. Из ненависти и любви. Из восхищения и омерзения. И она, эта Германия, сопровождает меня всю жизнь».
В самых последних кадрах Владимир Познер делает еще одно признание. Он стоит в подъезде дома, где находится его собственная берлинская квартира. Говорит об этом без всякой нарочитости: дескать, никогда не мог допустить, что у меня будет здесь жилье.
Телеведущий, которому в апреле будущего года исполнится 80 лет (глядя на Познера, поверить в это просто невозможно), говорит зрителям, что надо забыть слово «никогда» и стараться не особенно далеко планировать свою жизнь. «Мой план: сейчас я иду к себе», — говорит в кадре Познер. «К себе» — это в квартиру, которая у него есть в Германии.
