В.ПОЗНЕР: Вы играли во вполне советских пьесах.
Ю.ЛЮБИМОВ: Да.
В.ПОЗНЕР: У вас внутри не было противоречия между тем, что вы играете, и во что вы верите?
Ю.ЛЮБИМОВ: Вы знаете, это немножко надуманная вещь. Ведь если вы выбрали себе профессию актера, вы стараетесь только одно – хорошо сыграть, чтобы вас заметили, и вам — не до раздвоения личности. Понимаете? Опыта нет, и поэтому надо так сыграть… Я начал играть со Щукиным эпизод какого-то мотоциклиста, уж сверх такого парня комсомольского и вообще правильного. Значит, доложить ему, что в районе таком-то питерском хорошо все идет. Тут я фантазию свою распустил. Щукина не было на репетиции, чтобы мне как-то… И поэтому когда я выскочил, я смотрю, а Ленина нет. Правду вам говорю. Я говорю: «А где он?» Все остолбенели, которые 100 раз уже сыграли это. Они мне так: «Вон он». И я повернулся, значит, так, р-раз, увидел его, так, на него воззрился и потом начал докладывать со всем рвением. А потом от старания я перевернулся, и опять он стоит. В эпизоде я получил аплодисменты. Просто характер у меня озорной, наверное, все-таки. И я получил первые аплодисменты, потому что я не увидел Ленина.
В.ПОЗНЕР: Вы знаете, у психоаналитиков есть такой тест. Они называют слово, и пациент должен ответить мгновенно, какую ассоциацию это слово у него вызывает. Условно говоря, Кремль – Москва, мороз – зима, алкоголь – водка. Так вот, если сказать «Таганка», то в ответ прозвучит «Любимов» у очень многих. Таганка – Любимов. Нормально.
Ю.ЛЮБИМОВ: Это правильно, я считаю. Тот, кто сделал театр.
В.ПОЗНЕР: Но теперь это уже ведь не совсем соответствует. То есть мой вопрос такой. Как же произошло то, что вы уже не с Таганкой? Вообще Таганка без вас – это не Таганка, это что-то другое. Это безвозвратно?
Ю.ЛЮБИМОВ: Наверное, да. Как у Островского? Чего на свете не бывает? Жена с мужем расходится. Они так повели себя с моей точки зрения в чужой стране, в Праге, когда я… Была репетиция, пригласили спектакль, который живет 50 лет. И когда они сказали, что они не будут играть, пока я им не заплачу деньги, это слышали зрители, которые хотели прийти на репетицию. По моей должности директора и руководителя театра я не имел права это делать – я мог делать только это в Москве. Они получили все, что им положено, и так далее. По-моему, даже правители наши не взяли с них 13%. Так им понравилось. Я взорвался, конечно, и сказал: «Всё! Это последняя моя репетиция с вами». И ушел из театра. Начальство было довольно.
В.ПОЗНЕР: Какое начальство?
Ю.ЛЮБИМОВ: Эта мадам, которая потом в Думу… Вам знакомая госпожа Швецова.
В.ПОЗНЕР: Подождите минуточку. Вы хотите мне сказать, что некоторые, скажем так, руководители были довольны, что вы ушли?
Ю.ЛЮБИМОВ: Да. По-моему, многие довольны, что я ушел. Театр раздражал очень многих людей. Репертуар.
В.ПОЗНЕР: Даже сейчас? Это же не советское время.
Ю.ЛЮБИМОВ: Как-то все у нас стараемся мы брать оттуда.
В.ПОЗНЕР: Вы встречались с министром культуры московского правительства господином Капковым. И после встречи он сказал следующее: «Я призываю его (то есть вас) к тому, чтобы оставить прежние обиды в прошлом и смотреть в будущее, не дать разрушить то, что он создавал почти 50 лет назад. Юрий Петрович пока не готов работать в театре ни в одном статусе, хотя, мы предлагаем ему быть наставником, президентом для того, чтобы у него была возможность поработать над спектаклями, которые по-прежнему идут на сцене Таганки». То есть выходит, что правительство Москвы хотело бы, чтобы вы вернулись, и сделало вам разные предложения, но вы все равно сказали: «Нет. Не готов». Так?
Ю.ЛЮБИМОВ: Это всё было более сложно. Я говорю: «А как?.. Если вас оскорбили очень сильно и, главное, жену, которая иностранка, что у нее оседали деньги в сумочке, значит что, она и я воровали их деньги?» Извините, я имел длинную аудиенцию у вашего тезки по имени-отчеству и говорил, что, к сожалению, у меня нет никаких прав, чтобы создавать то, что я хочу. А если у меня этого нет, то зачем это делать? Раз я не могу подействовать на людей, которые плохо работают, которые мне не нужны… Я говорю: «Неужели весь мир, который работает на контрактной системе, глупее, чем мы?» Мы как-то вокруг ходим и никак не можем дать какие-то полномочия людям, которые, в общем, умеют работать. Ну как? Их жизнь показала, что они, все-таки, сумели делать что-то. Это я всё высказал. И сейчас до меня доходят слухи, что они хотят какие-то аттестационные комиссии, которые будут голосовать… Это, в общем, ни то ни сё. Это будет то же самое. Хотя, практика показывает, что это не только со мной, дескать, такой я неправильный человек в нашем огромном семействе.
