Иллюзии
В чем вы так сильно разуверились, что посвятили этому целую книгу?
— Никогда не верил в Бога, но очень сильно верил в социализм. Так меня воспитал отец. Более 20 лет я вполне искренне пропагандировал социалистические идеи, а потом понял, что они являются прекрасной, но недостижимой утопией. По крайней мере, человечество еще долго до них не дорастет. И это осознание было равносильно потере Бога для верующего человека. В этот момент я написал книгу, в которой хотел разобраться в утраченных иллюзиях и в очень сложных отношениях с отцом. Написал по-английски, потому что жизнь моя начиналась с этого языка. Книга вышла в свет в Штатах в 1990 году и 12 недель держалась в списке бестселлеров. Практически сразу хотел перевести ее на русский, но понял, что не смогу. Это была слишком личная вещь, давшаяся очень тяжело. Понадобилось 18 лет, чтобы я вновь почувствовал в себе силы закончить задуманное и представить свой труд российским читателям.
Не жалеете, что утратили иллюзии? В розовых очках легче переносить серость бытия…
— Нет, ибо считаю, что лучше понимать, что к чему, и быть циником, чем заблуждаться и жить ложной надеждой.
От каких еще ложных надежд вы избавились за эти годы?
— Я перестал надеяться на то, что увижу Россию демократическим государством. Возможно, она станет таким, но уже явно не при мне… При этом понимаю, что и в США демократия уже другая, да и американская мечта заметно потускнела. Штаты потеряли многое из того, к чему так искренне стремились. Это уже не та страна, где любой человек может стать кем захочет… Для того чтобы понять, что такое американская демократия и откуда она берется, следует вспомнить историю. Когда в 1775 году будущий президент США Джефферсон написал Декларацию независимости, миром правили императоры, цари и короли. Народ был никем и не имел никаких прав. А Декларация начинается так: «Мы считаем самоочевидным истину, что все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотъемлемыми правами, к числу которых относится право на жизнь, свободу и на стремление к счастью». Только вдумайтесь, КАКУЮ тогда нужно было иметь Мечту о новом устройстве мира, чтобы не только написать такое, но и построить на этих принципах государство. В этом плане Америку можно сравнить с СССР, который тоже решил разрушить «мир насилья», просто пошел другим путем и использовал другие методы.
Америка
СССР во многом был разрушен империалистическими амбициями и гонкой вооружений. Что подрывает американскую мечту?
— Много причин. США перестали справляться с проблемами иммиграции. Есть целые районы, где американцы второго и третьего поколения не говорят на английском языке. Также сказывается политический раскол. С одной стороны, страну раздирают христиане-фундаменталисты, неоконсерваторы, обезумевшие члены партии Чаепития, противники ЛЮБЫХ социальных программ. С другой — либералы-демократы, защитники геев, однополых браков, права на аборт. С третьей — те, кто не желает сотрудничать с администрацией Барака Обамы и принимать с ней любые совместные действия, несмотря на то что избрание темнокожего президента большинство восприняло на ура… И кругом ненависть… И есть еще губительная философия общества массового потребления, которая завела весь мир в глубокий кризис.
Одни россияне восхищаются американцами, другие — с легкой руки сатирика Задорнова — считают их тупыми. Какие они на самом деле?
— Американцев отличают некоторые совершенно замечательные неевропейские черты — удивительная открытость, чувство внутренней свободы, трепетное отношение к работе и… отсутствие любопытства ко всему, что не является американским. Также следует отметить довольно низкий уровень образования. Образ туповатого, малообразованного, хамоватого американца, который культивируется в Европе и России, не более чем карикатура и продиктован, на мой взгляд, элементарной завистью.
Некоторые считают, что русские похожи на американцев…
— Это неправда. Откуда может взяться что-то общее при столь разных историях?! Нет ни одного европейского народа, который так же, как русский, оставался в рабстве до второй половины XIX века! Русские больше схожи с ирландцами — по настроению, любви к алкоголю и дракам, по литературному таланту. Но есть принципиальное различие — ирландцы любят себя и вы никогда не услышите из их уст фразы типа: «мы — страна дураков», «хотели как лучше, а получилось как всегда» и т. д. и т. п. Иногда я думаю, какова была бы Россия, если бы не 250-летнее татаро-монгольское иго? Если бы она объединилась не вокруг Москвы, а вокруг Великого Новгорода с его первым в Европе демократическим парламентом? Если бы Русь приняла не православие, а католицизм? Если бы не было крепостного права и советского рабства? К сожалению, я не знаю ответов на эти вопросы. Хотя известно, что до пришествия татаро-монголов на Руси зарождалась эпоха Возрождения, а русские княжны выходили замуж за французских королей и для них это был явный мезальянс…
Церковь
Судя по всему, вы недолюбливаете православие...
— Потому что считаю, что среди христианских ветвей православие, а в особенности РПЦ (Русская православная церковь — «С»), самая темная, отсталая и нетерпимая! Она более других доказывает человеку, что он — ничто! Если взять все европейские государства и распределить их по доминирующей ветви христианства, то наиболее высокий уровень жизни, наиболее развитые демократические институты наблюдаются там, где церковь имеет наименьшее влияние — в протестантских странах. Далее идут католические, и на последнем месте — православные. В России укрепление РПЦ происходит прямо пропорционально убыванию демократии — чем сильнее Церковь, тем слабее демократические ценности. Ведь то и другое — вещи несовместные. При Патриархе Кирилле РПЦ стала еще более агрессивно рулить всеми светскими процессами в стране — образованием, искусством, СМИ, культурой, медициной, образом жизни и даже международной политикой.
Вы говорите о Церкви с пугающей откровенностью…
— Да, и уже был неоднократно бит за это. После того как я укорил РПЦ в торговле алкоголем и табаком, в агрессивном стремлении вмешиваться во все сферы светской жизни, после того как указал на ее отсталость и нетерпимость, церковники требовали отлучить меня от телевидения и выслать из страны. Они бы меня и от церкви отлучили, да родители в детстве крестили меня в Соборе Парижской Богоматери, в католической вере… При этом к религии отношусь весьма терпимо, понимая, что это некая система взглядов и мировоззрения. Но на христианскую церковь смотрю с непримиримой враждебностью. Более всего она напоминает ЦК КПСС во главе с генсеком в лице патриарха или папы, потому что проповедует «светлое будущее», а живет «темным настоящим». Еще во времена Ельцина РПЦ начала занимать все более заметное положение, ее иерархи стали появляться на телевидении. Глава государства и прочие высокие чины начали публично общаться с патриархом и другими чиновниками в рясах. РПЦ быстро приспособилась к новой России и дикой рыночной экономике. Она добыла для себя различные привилегии, в частности — право торговать спиртными напитками и табачными изделиями, не платя за это налогов. Я не устаю поражаться аморальности церковников и шокирующим несоответствием между их проповедями и делами. Страстные речи о греховном вреде алкоголя никак не повлияли на бурную беспошлинную торговлю церкви этим грехом. По мне, лучше иметь дело с откровенным мерзавцем, не верующим ни во что святое, чем с лжепроповедником. По крайней мере, в первом случае ты знаешь, кто перед тобой.
О себе
Русская православная церковь неразрывно связана с русским народом, поэтому он к ней более терпим…
— Да, я отдаю себе отчет, что не принадлежу к русскому народу. Временами мечтал, что когда-нибудь с гордостью скажу: я — русский! Это было в Америке, когда Советская армия громила Гитлера. Это было, когда я получал советский паспорт и в графе «национальность», ни секунды не сомневаясь, написал «русский». Хотя по матери я — француз, вырос в США и на русском заговорил только в 17 лет. Но постепенно понял, что я заблуждался. Внутри себя чувствую, что мне чужд характер, склонный к взлетам восторга и черной депрессии, к сентиментальности в сочетании с жестокостью, бесконечному терпению, граничащему с полным безразличием! Характер, в котором заложены, казалось бы, несопоставимые вещи: любовь гулять, как последний раз в жизни, и при этом жить скучно и убого! Покорность судьбе и бесшабашная смелость! Чинопочитание с одновременным презрением к нижестоящим! Комплекс неполноценности и убежденности в своем превосходстве над другими! А еще поразительное стремление разрушать и созидать во вселенских масштабах! Все это мне чуждо. При всей моей любви к Пушкину и Гоголю, при моем восхищении Достоевским и Толстым, при том, что Ахматова, Цветаева, Блок и Булгаков давно стали частью моей жизни, я прекрасно осознаю, что я — не русский.
Тогда кто?
— Я — дворняжка! То есть беспородный. Моя мать — француженка, отец — польский еврей, который, впрочем, называл себя русским интеллигентом. Я считаю, что национальность выражает тот язык, на котором ты говоришь и думаешь. Но так как я делаю это на трех языках, то данный критерий не помогает… Много лет назад оказался на корабле, где собралась организация тех, кто стал мультимиллионером до 50 лет. В числе гостей был нынешний президент Израиля Шимон Перес. Симпатичный человек с огромными глазами, в которых сквозила древнееврейская печаль. Спрашиваю: «Скажите, кто я, на ваш взгляд? Француз, американец или русский?» Он ответил очень мудро: «Если вы не знаете, кто вы, значит, точно — еврей!»
Цензура
Мне кажется, ответ прост: вы — журналист! И национальность здесь не важна. Пока тебя не начинают давить цензурой… Возьмем вашу авторскую программу «Познер», которая почти 4 года выходит на Первом канале. Всегда ли вы сами выбираете гостей или есть предложения сверху, от которых невозможно отказаться?
— Дело в том, что я не работаю на Первом канале. Мою программу покупают и ставят в эфир. Понятное дело, что никто не возьмет кота в мешке, поэтому я сообщаю об очередных гостях… Принять или отклонить передачу может только один человек — генеральный директор канала Константин Эрнст. И есть люди, которых при всем желании я не могу пригласить в прямой эфир. Это, к примеру, Борис Немцов и Алексей Навальный. Мне было бы интересно с ними общаться, но… для этого придется хлопнуть дверью и закрыть программу! На мой взгляд, так делают только недалекие люди. И потом ради двоих персон теле¬аудитория не должна лишаться возможности слышать других.
Но когда вам вырезают часть передачи, в которой звучит неудобный для федерального канала вопрос, вы тоже миритесь с ситуацией?
— Вы, конечно же, имеете в виду беседу с Тиной Канделаки, конец которой вырезали из-за вопроса о Навальном. Расскажу, как это было. «Познер» всегда идет в прямом эфире на Дальний Восток, это у меня самая продвинутая часть аудитории (улыбается — «С»)! На остальную часть России — уже в записи. И вот здесь можно вмешаться. Но на это есть право только у Константина Эрнста. Причем мы заранее договорились, что я буду предупрежден о вмешательстве. За все время выхода в эфир «Познера» Эрнст воспользовался своим правом 4 раза! В трех случаях меня ставили в известность, а в четвертый — с Канделаки — нет! Я очень разозлился на Эрнста. Тогда весь Интернет буквально бурлил по поводу вырезанного вопроса о Навальном. Так вот. На пресс-конференции, отвечая на вопрос о цензуре, я сказал, что если еще раз такое произойдет, то, скорее всего, мне придется программу закрыть! Это не ультиматум, просто я не могу работать в условиях, когда что-то режут без предупреждения! Потом мы с Эрнстом крупно поговорили и в итоге помирились. Теперь у каждого есть понимание, КАК нам работать друг с другом.
Всегда ли вы говорите правду перед камерой?
— Хм, хороший вопрос! Понимаете, перед вами журналист, который 20 лет пропагандировал и защищал советский строй перед американцами. Но тогда я искренне верил в социалистические принципы. И когда понял, что, по сути, все эти годы врал своим зрителям и читателям, то поклялся НИКОГДА не защищать какой-либо строй и конкретное государство! НИКОГДА не вступать в какую-либо партию! НИКОГДА не работать в штате организации, дабы не следовать чьим-то приказам! Как журналист и человек я могу ошибаться, заблуждаться, но говорить неправду перед камерой тоже НИКОГДА не буду! Кстати, я все последующие годы искупал вину за ту советскую пропаганду.
Жизнь
Вам будет интересно работать в новую эпоху Путина?
— Думаю, да! (Задумывается — «С».) Потому что эта эпоха окажется очень неспокойной. А значит, журналистам будет о чем информировать общество…
А многие уверены, что все будет спокойно. Продолжится процесс заболачивания общества…
— На это я вам отвечу замечательным изречением Линкольна: «Можно дурачить часть народа много времени, можно дурачить много народа часть времени, но невозможно дурачить весь народ все время!» Примерно полгода назад Левада-центр провел социологический опрос, согласно которому 22 процента взрослых россиян хотели бы уехать из страны навсегда. Причем половина опрошенных — люди бизнеса и студенты вузов. Хотя сегодня россияне живут так хорошо, как никогда не жили. Речь не только о Москве, но и о провинции. За последние годы я объездил порядка 50 российских городов: везде полно автомобилей, магазины забиты товарами, нет очередей, дефицита, у населения есть деньги… Но большинство все же недовольно. Почему? Мне кажется, те, кто застал Союз, скучают по равенству в нищете, а те, кто моложе, — завидуют более богатым. Но все же не это главное. Когда человек — раб, не смеющий поднять голову, оглянуться и сравнить свое существование с другими, он не размышляет о своем житье-бытье. Но стоит ему зажить чуть лучше, немного выпрямиться — и он начинает видеть и сравнивать! Как говорил Жванецкий, кто не видел других туфель, для того наши туфли — во! Но в том-то и дело, что увидели и захотели такие же… Да, сегодня россияне живут неплохо, по сравнению со многими странами. Но если ты смотришь вдаль, а перспективы не видишь, если нет понятного завтрашнего дня или он рисуется безнадежным и бессмысленным, тогда и возникает желание бежать…
