Совсем недавно я прочитал довольно любопытную вещь в газете The New York Times. Оказывается, Мохаммед Мера, тот человек, который убил семерых под Тулузой, в Тулузе, и в том числе двоих детей, снимал все это действие. Что, пока он расстреливал людей, у него была камера привязана к груди, и он просто снимал все это действие. Отснятое видео он передал приятелю, и этот приятель в тот день, когда Мера был уже убит, отправил это в телевизионную компанию «Аль-Джазира». Там посмотрели, естественно, этот материал и говорят, что это было что-то совершенно ужасающее. Лужи крови, стоны умирающих людей. Причем снято так крупно. В общем, говорят, это что-то совершенно из ряда вон выходящее по ужасу. И «Аль-Джазира» принял решение не показывать это видео, причем по следующей причине – что это видео не имеет журналистской ценности. Я подчеркиваю, журналистской ценности.
Вдумайтесь в это. Материал совершенно сенсационный, материал абсолютно уникальный, материал, который, следовательно, привлек бы гигантское внимание к «Аль-Джазире», материал, который дал бы, конечно, высочайший рейтинг, тем более что его можно было подать так, чтобы заранее предупредить об этом. Тем не менее руководство «Аль-Джазиры» решило: нет, мы этот материал давать не будем, потому что в нем нет журналистской ценности. Другие ценности есть, но не журналистская. То есть там нет новой информации, там нет ничего новостного. Потому что все уже, факт этот известен. Раз так, то нечего давать материал только потому, что он сенсационный и так далее.
Теперь я прошу вас задуматься вот над чем. Представим себе, что это видео попало в руки, скажем, какой-то российской телевизионной компании. Подумали? Теперь вопрос такой. Как вы думаете, эта компания (я не называю конкретной) выдала бы в эфир эту сенсацию? Или же решила бы, что нет, потому что не имеет журналистской ценности? Подумали? Ну вот и хорошо. Удачи вам и приятных сновидений.
