«У нас не было гласности – в том смысле, что отсутствовали по-настоящему открытые средства массовой информации, дающей максимально полную картину событий. Появится ли вновь такая пресса? Я думаю, шанс на это есть. Очевидно, все зависит от Кремля, как мы знаем. А что такое Кремль? Это в первую очередь господин Путин».
Что происходит на телевидении?
Почему вдруг стали появляться люди и программы, которых раньше не было? Мы говорим о трех так называемых федеральных каналах — Первом, «России» и НТВ, а не обо всем телевидении целиком. Потому что для власти, которая контролирует федеральные телеканалы, в общем, безразлично, что делают другие. Если аудитория маленькая, то можете писать, говорить, показывать все, что хотите, — нас это не волнует. А вот там, где вас смотрят миллионы людей, мы позволим себе вмешаться.
Я говорю «власть», но при этом, конечно же, имею в виду конкретных людей, чьи имена я не могу называть, и поэтому использую это объединяющее слово. Так вот, власть пришла к выводу, что от появления на экране людей-противников и людей-оппозиционеров хуже не будет — и даже будет лучше. Потому что тогда больше будет доверять зритель тому, что видит на экране. Происходит это автоматически. И примеры, конечно, есть. Приведу самый свежий. Я не знаю, смотрели ли вы на НТВ два дня подряд бибисишный фильм «Путин, Россия и Запад». И это совершенно поразительный фильм: в нем, скажем так, местами не слишком похвально говорят о Путине. А BBC при этом абсолютный авторитет — и в смысле качества, и в смысле объективности, — никто дурного слова не может сказать о BBC. Немыслимо, чтобы этот фильм был показан полгода назад. Зачем накануне выборов показывать такой фильм? Для меня это показатель: люди думают.
В телевизоре стали появляться — пусть в записи, а не в прямом эфире — персонажи типа Бориса Ефимовича Немцова, типа Владимира Рыжкова. Да, их где-то режут — а кого не режут? Полгода назад их вообще не показывали, а тут они появляются в программе «Гражданин Гордон», которой, как я понимаю, придают особое значение, и говорят вещи, которые раньше нельзя было говорить. Никакая это не революция, а постепенное понимание со стороны власти, что ей выгодно. Это действенно, умно. И ведь повысились резко рейтинги программ! Это значит, люди, которые годами не включали телевизор, вдруг стали его смотреть.
В мире осталось мало прямого эфира. Есть две причины. Одна — это риск, который всегда присутствует, потому что из такого эфира ничего не вырежешь. Вторая — это если есть запись, вы можете взять наиболее сочные куски и разрекламировать свое ток-шоу, возбудить аппетит, так сказать. Я никогда не делаю запись… Хотя неправильно так говорить. Я выхожу в прямом эфире на Дальний Восток — и потом программа повторяется по орбитам, то есть уже как бы в записи. И, конечно, руководство имеет шанс вмешаться. И даже несколько раз вмешивалось. Но у меня есть договоренность с Константином Львовичем: во-первых, только он может вмешаться, во-вторых, перед этим он должен обязательно меня об этом предупредить. Иного отношения я не потерплю — я просто закрою программу. В последний раз он вмешался, когда у меня в программе была Канделаки, — когда в конце мы заспорили о возможности появления Навального в эфире Первого канала. Эрнст потребовал вырезать это, но мне ничего не сообщил. Я промолчал, но затаил хамство, как говорят. И через два дня на пресс-конференции, отвечая на вопрос журналиста (благодаря интернету, «поймали» разночтение между программой в прямом эфире и московским вариантом) об этом, я довольно резко сказал, что если это повторится, я закрою программу. Потом мы с Эрнстом поговорили и вроде договорились.
Ни разу не было — и не будет — такого, чтобы мне кого-то навязали. Могут сказать так: неужели он или она вам интересны? И я отвечу: да, интересны. С просьбой пригласить в программу Тину Канделаки нам от нее звонили несколько раз. Она этого очень хотела. И мне даже было любопытно, что это за персонаж. Ну что могу сказать? Она сделала ошибку. Она должна была прийти в джинсах, в свитере и в косичках. Потому что получилось смешно. Она увлекалась и, отвечая на мои вопросы, сильно наклонялась вперед. После первых пятнадцати минут к ней подошли ее же люди и сказали: Тина, не наклоняйтесь. Ну а как иначе? Она же не соблазнять меня пришла. Когда у меня был Леонтьев, тоже говорили: а, его ему навязали! Да ничего не навязали! Вот у меня было четыре программы после продолжительных новогодних праздников. Был Кудрин, был посол Соединенных Штатов Америки и вот эти двое. И теперь на 5 марта мне нужен человек, с которым я бы мог поговорить о выборах. Навальный? Нет. Навальный — это человек, который не признает другого мнения. Мне нужен тот, с которым можно будет спокойно разобраться в этих выборах. Навального я очень хочу позвать, но совсем не для этого.
Понятно, что Эрнст может сказать на это нет. Более того — именно он и говорит да или нет. Он покупает мою программу. И не хочет, чтобы это был кот в мешке. Я обязан ему докладывать, что на будущей неделе будет тот-то, а потом тот-то. Как правило, он не возражает. Мы изначально, когда только начинали говорить о программе, договорились, что есть люди, которых приглашать нельзя. Мы с ним перечислили, чтобы не соврать, человек семь. Жалко было, конечно. Потому что моя позиция такова: мне совершенно все равно, разделяю я точку зрения этого человека или нет. Если это фигура, привлекающая внимание, то зритель мой имеет право его послушать и как бы через меня задать вопросы. Но я согласился. И лишь договорился, что список не будет все время увеличиваться. И сейчас как будто смогу пригласить уже и этих людей. И в том числе Навального.
Смотрел президентские дебаты с Марианной Максимовской. Марианну я очень ценю: она честный и принципиальный человек. Программа, которую она делает, в принципе, хорошая. И, вероятно, ей кажется, что вести эти дебаты — важный труд. А это на самом деле не так. Там же собрались люди, от которых все уже устали. Зюганов сколько раз баллотировался? Этот раз пятый уже? А наш либеральный демократ знаменитый? Это более чем неприлично. И Миронов неприлично. А Прохоров — просто новое лицо. Сестра его, между прочим, ой-ой-ой оказалась. Так уделала Никиту Михалкова, что просто изумительно. А Путин… Я с ним знаком — не то чтобы хорошо, но один раз он принял меня в Кремле, и мы целый час говорили. Год или полтора назад я позвонил Пескову и говорю: «Слушайте, может, все-таки Путин придет ко мне в программу? Это ж лучше, чем все эти прямые линии с заготовленными вопросами, он же умеет отвечать на вопросы, у него прекрасная память, он хорошо говорит по-русски, это же будет выгодно ему». Песков ответил: «Пожалуй, да, я с ним поговорю, но — одну минуточку — вы же будете его доставать?» Я говорю: «Конечно». — «Но вы же знаете, что он иногда начинает сердиться». — «Да, у него тонкая кожа, но это его проблемы». Песков перезвонил мне дней через десять и сообщил, что Владимир Владимирович сказал нет. Конечно, это нехорошо. А то, что он отказался от дебатов, так это он себя самого загнал в угол. Если он и понимает, что не надо было этого делать, то уже поздно. Как он пойдет на попятную? Я думаю, будучи неглупым человеком, он уже понял, что это опасно. Ну что ему стоило с Зюгановым поговорить? Это же ерунда для него — вообще не проблема! А тем временем это очень бы оживило ландшафт, как говорится.
Я знаю многих людей, которые говорят так: Путин не идеал, но на фоне того, что есть, он лучший. Ну а кто? Зюганов? Забудьте. Прохоров? Он не имеет никаких шансов, потому что только появился. Или, может, вы хотели, чтобы Рыжков был президентом? И такие вот разговоры воспринимаются как какое-то уголовное дело. Предатель! Коллаборационист! Как смеете! Это нетерпимость, неумение принять чужую точку зрения, глупость. Ну взять хотя бы ту же Канделаки. Ну если она поддерживает Путина, оставьте вы ее в покое. Ну а кого она должна, по-вашему, поддерживать? Саакашвили, что ли? Сам я стараюсь не говорить, за кого буду голосовать. По моим представлениям, журналист, который влияет на общественное мнение, должен держать свои политические симпатии и антипатии при себе. Совершенно очевидно, что Путин выиграет в первом туре. И надеюсь, что Прохоров наберет хотя бы 10 процентов. Это будет очень хорошо.
