Слушать «вживую» Владимира ПОЗНЕРА – одно удовольствие. Вниманием аудитории он завладевает сразу: как силой своего человеческого обаяния, так и недюжинным интеллектом. В очередной раз Владимир Владимирович это продемонстрировал в Парке культуры «Буквоед» на Невском проспекте, где представил журналистам и поклонникам свою новую книгу «Тур де Франс. Путешествие по Франции с Иваном Ургантом». Вот лишь некоторые отрывки из часового выступления Владимира Познера, знаменитого тележурналиста и первого президента Академии российского телевидения (возглавлял ее с 1994-го по 2008 год).
«Также администрация сайта благодарит пользователя Имра Камран за предоставленную информацию о видео со встречи»
О профессионалах
– Уважаю профессионалов. Мы приехали в Бургундию, известную тем, что там делают замечательное вино. Во Франции говорят: «Лучшее вино в мире – это бордосское, лучшее вино Франции – это бургундское». И я с ними совершенно согласен. Так вот, там есть один виноградник, из винограда которого делают определенное вино – невероятно дорогое. В год выпускают всего пять тысяч бутылок – это ничтожно мало. И хозяин этого виноградника – очень симпатичный и интеллигентный человек – повел всю нашу съемочную группу в подвал и там стал рассказывать о вине. И я понял: для него это не напиток, а нечто совершенно живое. Он и его помощники растят виноград, получают сок, заливают его в дубовые бочки, где вино созревает. «Оно живет в этой славной бочке, и ему там хорошо! – рассказывал он. – А потом мы наливаем его в стеклянные бутылки, и ему уже нехорошо – оно сердится, так как вину не хочется там быть. Идет долгое привыкание к этой жизни в стекле. Поэтому, когда мы эту бутылку открываем и наливаем вино в бокалы, то должны понимать – оно все еще сердится и вкусным оно не будет. Ему надо дать отдышаться и прийти в себя! Поэтому его никогда нельзя пить сразу – только через пять, десять или пятнадцать минут вино начнет отдавать аромат, дух».
Когда этот человек лет семидесяти рассказывал, глаза его просто сияли – он занимался любимым делом. А все остальное для него – это уже второстепенное. Он – профессионал.
О качествах лидера
– Наверное, главное качество лидера – способность принять решение. Кроме того, очень важно уметь слушать и слышать, что тебе говорят. Надо понимать, что мир не вращается вокруг тебя. Очень важно осознавать, что есть много людей, которые умнее и более осведомлены, чем ты. Лучше себя окружать именно этими людьми. Но в конечном итоге лидерство заключается в твоей ответственности – ты должен уметь принимать решения. В какой-то момент сказать: «Всё! Это будет так».
О том, чего не услышали
– Меня часто спрашивают о прозвучавшей в телеэфире фразе о том, что у нас в стране «секса нет». Само событие требует пояснения, тем более, произошло оно в городе на Неве. Это было еще в советское время, шел телемост Ленинград – Бостон. И вот американская бабушка обращается к нашим женщинам и говорит: «У меня есть внук, который все время смотрит телевизор. А по нему показывают насилие и секс. Как у вас с этой проблемой?» Одна женщина в ленинградской студии «бросается на амбразуру» и говорит: «У нас секса нет…» Тут же взрыв хохота, из-за которого никто не слышит продолжения ее предложения: «…на телевидении». То есть вся произнесенная фраза звучала: «У нас секса нет на телевидении». И это было чистейшей правдой: на советском телевидении секса не было. Но никто полностью фразу не услышал, а ее первая часть и стала знаменитой. Несчастной женщине после этого пришлось несладко, и в конце концов она уехала из страны и сейчас живет в Германии.
О чтении в «читающей» стране
– Тут могу оперировать только своими ощущениями – доказательств у меня нет. Да, у нас в России стали меньше читать. Хорошо помню, а в Советском Союзе живу с 1952 года, как много всегда читали. А что оставалось делать? Что в то время было? Соблазнов особых в тот период не было. На телевидении одна программа, потом две, потом три… А сколько сейчас? Ну и так далее. В то время было совсем другое состояние, и конечно, больше читали.
Но и сегодня у меня такое ощущение, что в целом наши люди, пожалуй, в культурном смысле более образованные, чем многие другие народы. Про американцев и говорить нечего: американец – суперспециалист в своем конкретном деле, а остальное его вообще не интересует. Так они устроены. Что будет дальше с чтением в нашей стране, я не знаю.
Мне кажется, что многое, что сейчас в России сделано в школьном образовании, – не самое лучшее. Для меня прежде всего важно образование для всех, то, что все должны получать. Высшее – не обязательно все, даже обязательно не все. А вот школьное – для всех, так как уровень именно этого образования определяет уровень общества. Мне кажется, тут имеются серьезные недочеты.
О языке и работе разведчика
– Сны мне снятся на разных языках. Недавно мы ездили снимать фильм в Италию – он скоро выйдет. А итальянского языка я не знал, да и страну знал, как турист. Поэтому решил, чтобы там нормально работать, мне надо выучить итальянский. Сразу скажу – мне 77 лет, но я учил этот язык, как безумный. До такой степени, что мне иногда снились сны на итальянском языке. Пусть и на очень плохом (Смеется). Мне и жена говорит, что я иногда разговариваю во сне, причем на разных языках. Поэтому из меня разведчик был бы плохой – сразу бы разоблачили…
Когда учился на биологическом факультете МГУ, английский язык, как обязательный предмет на первых курсах любого вуза, не учил. Знал английский язык намного лучше профессоров, поскольку это был мой родной язык – ребенком до пяти лет жил в США. Я не ходил на занятия, и думаю, что это правильно: было бы всем неудобно, да и мне тоже. Но когда к нам приезжали иностранные ученые, заведующий кафедрой профессор Хачатур Седракович Коштоянц всегда представлял меня, и я переводил их беседы. А он делал вид, что у нас все студенты владеют английским языком на таком же уровне, очевидно, чуть-чуть обманывая приезжих. Но они и сами это понимали…
Об отсутствии позитива
– Для большинства населения России стакан наполовину пустой, а не наполовину полный. Это какая-то непозитивная штука. Причем так было всегда – читайте русскую литературу: иногда удавиться хочется, так все плохо… Единственный светлый человек в русской поэзии – это Пушкин.
Был во Владивостоке. Там обещали построить дорогу. Народ шумел: «Не построят!» Построили. Опять плохо: «Она развалится!» Не развалилась. Все равно: «Украли деньги!»… Видимо, русский народ столько раз обманывали, что не верит ничему. Это плохо.
К слову, мы все думаем, что представляем, как живут люди на Западе. Отнюдь. Такой пример. Моя дочь живет в Берлине, она уехала туда 21 год назад еще из СССР – вышла замуж за немца. Он профессор, психиатр-психолог. По немецким представлениям он хорошо зарабатывает – примерно 100 тысяч евро в год, что для богатых людей не так уж много. Но все-таки это солидно. Вы знаете, какой налог он платит? 42 процента. То есть он получает не 100, а 58 тысяч евро. У нас первая реакция: «Давай попробуем не платить!» Немцы – нет. Зять говорит: «Понимаю, что я кое-что имею. Но и люди, которые зарабатывают гораздо меньше денег, имеют то же самое: ту же бесплатную медицинскую помощь, те же бесплатные школы и т. д. Поэтому я отдаю эти 42 процента (к слову, это максимальный размер подоходного налога в Германии)».
Да, немцы в целом живут лучше нас, хотя и у них есть проблемы. И лучше американцев – вы не представляете, как неважно сейчас живут в США. Наше представление о том, как там живут, очень неточное. И когда мне говорят, что там не жизнь, а мечта – это полная ерунда.
Об оружии
– Я обожаю свою работу журналиста, но получаю угрозы в связи со своей профессиональной деятельностью. Даже попросил разрешение иметь огнестрельное оружие – обратился в МВД. Там меня отговорили. Небольшое отступление в связи с этим. Много лет назад в нашу страну приезжал лауреат Нобелевской премии по литературе замечательный американский писатель Джон Стейнбек. Он был очень любопытный и любил заглядывать в разные опасные места. Я его как-то спросил: «Слушайте, а вы с собой оружие носите?» Он ответил: «Никогда. Понимаете, когда есть оружие, у вас ложное чувство силы. Поэтому вы скорее куда-то полезете, тогда как без оружия оттуда убежали бы. А ведь там, в этих рисковых местах, есть люди, которые умеют оружием пользоваться…»
Вот и высокий милицейский чин в МВД сказал: «Владимир Владимирович, не надо вам оружия. У меня оно тоже есть, храню его дома в коробке на шкафу. Оружие – опасная вещь. Когда вы идете на дело профессионально – другой разговор». И я, подумав, решил, что мой собеседник прав. Конечно, неприятно выслушивать телефонные звонки с угрозами или получать какие-то письма, но с этим ничего не поделаешь…
О профессии журналиста
– В советское время журналистов не было. Помните, как нас называли? Солдат идеологического фронта. Какая была наша задача? Пропагандировать и разъяснять политику партии и правительства. Солдат получает приказ и его выполняет. Если хорошо с ним справляется, его могут поощрить, наградить медалью или орденом, повысить в должности – есть шанс дослужиться до генерала. Но он все-таки остается солдатом.
Поэтому я весь этот период оставляю в стороне. Во время гласности при Михаиле Горбачеве журналисты стали героями страны. Программу «Взгляд» смотрела вся страна, все читали газету «Московские новости» и журнал «Огонек» и т. д. Журналисты были рыцарями на белом коне, и они в это поверили. Это была ошибка. Мы не решаем судьбу страны – у нас другая задача. Но надо понимать: журналистика – трудная судьба. Потому что журналист говорит о неприятных вещах – это все-таки наша задача. Кто еще скажет?
И такое положение не только у нас. Как-то я был в Атланте – главном городе американского штата Джорджия, где находится штаб-квартира телекомпании Си-Эн-Эн (CNN). Мы выступали перед большой аудиторией местных жителей, и одна журналистка сказала: «Я не понимаю: мы для вас стараемся – пишем, а вы нас не любите. Почему?» И тогда сидевший рядом со мной долговязый рыжий английский журналист из ВВС поднялся, посмотрел на эту даму и сказал: «Не очень понимаю коллегу. У нас в Англии мы даже своим детям не говорим, что мы журналисты. Потому что детей сверстники бьют в школе за это. Журналистов любить не положено. Мы же очень плохо обо всем говорим». Короче говоря, если ты журналист, то всегда будет трудно.
