Когда мы снимали документальный фильм про Францию, мы побывали в Бургундии. Вы, наверное, знаете, что там выращивают очень много вин прекрасных. И, пожалуй, одно из самых знаменитых вин вообще Франции, которое называется Романе-Конти. И нас, нашу телевизионную группу пустили снимать вот эту лозу, этот небольшой участок, где растет этот знаменитый виноград. Участок размером 1,8 гектара – понимаете, какой он маленький – всего 5 тысяч бутылок в год. Стоимость этих бутылок – лучше я даже об этом говорить не буду.
Вот хозяин этого участка нам рассказывал об этом, о том, какая это ценность, какое это просто мифологическое вино. И в какой-то момент Иван Ургант задает ему вопрос: «Скажите, пожалуйста, почему здесь нет никакой охраны? Не то что заборов нет, но вообще нет ни одного человека, который бы охранял эту колоссальную ценность? Ведь как же так?».
Француз на меня посмотрел с некоторым недоумением, считая, что я, может быть, не точно перевел то, что спросил Иван, потому что Иван, к сожалению, по-французски не говорит. Но я ему сказал: «Нет, вот он это и сказал».
Тогда он посмотрел на Ивана и говорит: «А зачем?». И Ваня ему говорит: «Ну как зачем? Какой-нибудь ваш конкурент. Вот он проникнет сюда ночью, ядом все это покроет, уничтожит это все. И вот для этого, может быть?».
Француз так на него посмотрел, с каким-то недоумением, я бы даже сказал, с растерянностью, и сказал: «Месье, за всю историю Франции не было случая, чтобы кто-то уничтожал лозу. Даже во время войны старались щадить эту лозу – это часть нашей культуры, это часть нашей истории, это наша кровь. Этого не может быть. Это не может быть, потому что это не придет в голову ни одному французу».
Должен сказать, что это на меня произвело впечатление. Вот такая история.
