С семи до двенадцати лет я учился в City & Country School, которая занимает здание между 6-й и 7-й авеню в Нью-Йорке. Эта школа была создана удивительной женщиной по имени Каролина Прэтт. Она считала, что учить детей надо исходя из убеждения, что ребенок не глупее учителя, а лишь уступает ему в опыте, но превосходит в жажде знаний. Ребенок, считала она, хочет получить ответ на вопрос «почему» и совершенно не восприимчив к стандартному ответу «потому».
В созданной ею школе семилетки учились пониманию природы, рисуя полотна для выпускного вечера, который предстоял тринадцатилеткам в конце года. Восьмилетки вели почту школы, продавая марки, конверты, открытки, и так постигали арифметику. Девятилетки управляли школьным магазином культтоваров, учась и математике, и делопроизводству, и бизнесу. Десятилетки, изучая Средние века, на уроках труда мастерили латы, рыцарские шлемы и готовили спектакль о посвящении в рыцарский сан. А классом старше, где преподавали эпоху Возрождения, ребят знакомили с Гуттенбергом с помощью двух печатных станков, на которых готовилась вся печатная продукция школы — плакаты, объявления, приглашения. В предпоследнем классе мы учились писать киноварью по пергаменту и готовили именные выпускные дипломы для тех, кому предстояло окончить школу и поступить в так называемую «хай скул», где учились подростки с 14 до 17 лет.
Понятно, мы учились и многим другим предметам, но это всегда была особая учеба — живая, реальная, предметная.
Был у нас и школьный врач, доктор Левин. Он приходил к нам домой, когда мы болели, он прикладывал лед к нашим разбитым в драках носам, он мазал йодом наши ободранные локти и колени. Он любил нас, и мы отвечали ему взаимностью. Он видел своих маленьких пациентов во всех видах, так что его никто не стеснялся. И вот, когда нам исполнилось двенадцать лет, доктор Левин пришел в класс и сказал, что собирается рассказать, что такое человек, почему и как мужчина отличается от женщины, и каким образом появляются на свет дети. Так мы постепенно стали разбираться в том, что такое яйцеклетка, что такое овуляция, что такое менструация, что такое сперматозоид, каким образом он оплодотворяет яйцеклетку, что такое беременность, каким образом возникает эрекция, что такое половой акт — и, поскольку доктора Левина мы знали как облупленного, то не было и намека на что-то неловкое или скабрезное. Это и были уроки полового воспитания, которые сослужили нам весьма добрую службу.
Почему вспомнил я об этом?
В течение нескольких лет я ездил по стране и выступал в различных городах по местному телевидению, где вел ток-шоу по вопросу ВИЧ/СПИДа. В России официально зарегистрировано около 360 тысяч ВИЧ-инфицированных граждан. На самом деле их раз в пять больше, то есть не менее полутора миллионов, больше 1% населения. Поражает многое: то, как мало знают о ВИЧ-инфекции, полагая, в частности, что можно заразиться от поцелуя, рукопожатия, посуды; то, что боятся ВИЧ-инфицированных, боятся их детей, не желают, чтобы такие дети ходили в один детский сад, в одну школу со здоровыми детьми; то, что убеждены в том, что ВИЧ-инфекция — это удел исключительно (а) наркоманов, (б) гомосексуалистов, (в) проституток и (г) распущенных в половом отношении людей («а раз я ни то, ни второе, ни третье и ни четвертое, то мне ничего не грозит»). Поражают утверждения, будто никакой ВИЧ-инфекции нет, что на самом деле это все подлый заговор Запада, в первую голову США, имеющий целью уничтожить и расчленить Россию и овладеть ее богатствами. Ушам не верю, когда слышу, как безапелляционно утверждают, что безопасного секса нет, что презерватив не предохраняет, так как вирус ВИЧ так мал, что просачивается сквозь ячейки латекса и, следовательно, агитация за его применение — коварная задумка все того же Запада, а уж преподавание в школе основ полового воспитания есть попытка развратить и уничтожить русскую молодежь.
Эти утверждения я слышал в Улан-Уде от представителя Русской православной церкви и его крайне агрессивной супруги, людей, в остальном, вполне грамотных. Слышал подобное и в Томске, и в Барнауле, и в Новосибирске.
Я все думаю: почему так сопротивляются в России распространению знаний, которые так или иначе связаны с интимной жизнью? Почему некоторые готовы лечь костьми, лишь бы не допустить уроки полового воспитания в школе? Мне отвечают: потому что мы, русские, весьма духовны, мы выше всего этого. Так и хочется спросить: в каком смысле? Мол, у нас секса нет?
Это напоминает мне случай, когда Алла Пугачева пришла в мое ток-шоу «Мы» и совершенно поразила одного из участников, который признался, что никогда не видел ни одной звезды наяву, что вообще не представляет себе, что это за люди, не отличаются ли они от всех прочих составом крови, и вообще ходят ли они в туалет, как все прочие смертные. Алла Борисовна внимательно выслушала его, затем ответила подробно на все его вопросы и завершила свой ответ, сказав максимально серьезным тоном: «И я, конечно, не хожу в туалет».
Как мне кажется, духовность заключается не в том, чтобы, словно страус, засовывать голову в песок, чтобы не видеть правды; и не в том, чтобы рассказывать всякую мерзость про выдуманных «врагов». Духовность, в частности, состоит в том, чтобы воспитывать людей людьми и давать им реальные знания о мире, в котором им предстоит жить, — как это делали со мной в City & County School Каролина Прэтт, доктор Левин и другие учителя.
