«Сила ТВ столь велика, что если зрителям изо дня в день показывать один и тот же лошадиный зад — будут узнавать и его».
Мэтр российского ТВ Владимир Познер родился 1 апреля 1934 года в Париже, где к тому времени обосновался его отец, которого еще ребенком родители вывезли из России в Берлин. Во времена фашистской оккупации семья Познеров бежала в США. Потом вернулась в Германию. И наконец — снова в Россию… Владимир Познер с пеленок разговаривал по-французски, по-немецки и по-английски. Русский начал учить лишь в 15-летнем возрасте. Сегодня Владимир Познер — одно из самых ярких явлений на российском ТВ, его программы знают во всем мире. Во время Дней российского ТВ в Латвии Владимир Владимирович дал интервью.
— Владимир Владимирович, не надоела вам активная журналистика, да еще в такой сложной и вечно бурлящей стране, как Россия? Не собираетесь махнуть на Юг столь любимой вами Франции, где тепло и комфортно и при желании можно собственный ресторанчик открыть — вы ведь признанный гурман и вообще знаток изысканной кухни.
— По сути, я дорвался до собственного зрителя, когда мне стукнуло 52 года! Вдумайтесь: в такие-то серьезные лета люди уже думают о заслуженной пенсии, а для меня только все началось в жизни… Может, поэтому с таким аппетитом работаю по сей день — просто не наелся, так поздно все началось… Не исключено, что в какой-то момент сяду писать книгу. Скорее всего, нечто автобиографическое. И потом, я не бизнесмен по натуре, не умею заниматься всеми этими банками или рекламными разработками — ничегошеньки в этом не понимаю и даже не стремлюсь. А деньги… просто требую достаточно высоких гонораров за свой труд на экране и, к счастью, получаю вполне достаточно, чтобы жить комфортно и достойно в мировом понимании. Поэтому для меня есть только одна работа — журналистика.
— Но разве вы не работали в престижном АПН (агентство печати «Новости») начиная с 1961 года? Если сделать элементарное арифметическое вычисление — вам еще не было и тридцати лет…
— АПН не более чем структура откровенной пропаганды. А в настоящую журналистику я пришел через 30 лет, в 91-м году. И даже тогда меня еще не пускали на союзный экран, скажем так, в силу «неправильной» биографии и наглого отказа сотрудничать с определенными структурами. Поэтому меня, прекрасно владеющего несколькими иностранными языками, первоначально использовали просто как товар, сделанный в СССР, но с показом за бугор.
— Каким ветром вас занесло в литсекретари Самуила Маршака?
— Будучи студентом биофака МГУ, к 4-му курсу я осознал: не ту специальность выбрал. В те годы серьезно увлекался переводами английских поэтов первой четверти XVII века. Университет, правда, окончил. Но зарабатывать стал научными переводами — биологической, медицинской и химической литературы. А для души продолжал переводить британских поэтов. По сей день не ведаю, какими путями, но однажды мои опусы оказались на столе Самуила Маршака. Он позвонил, пригласил на встречу. Самуил Яковлевич сообщил, что находит во мне некоторые способности, но не видит никакой техники. И неожиданно предложил попробовать себя в роли его литературного секретаря. Конечно, я согласился.
Года через два Маршак как бы между прочим сказал, что мои переводы можно публиковать. Окрыленный, я тут же отдал несколько стихотворений в журнал «Новый мир». Но, будучи человеком авантюрным, заодно подсунул заведующей отделом поэзии и четыре перевода Маршака. Не Бернса (которые даже подростки знали наизусть), а Киплинга и Блейка. Самое смешное то, что меня интеллигентно послали к черту со всей моей папкой с резолюцией: «Переводы серы и неинтересны». Тогда я сказал правду. Что тут началось! Тетенька побежала звонить Самуилу Яковлевичу, приносить извинения.
МАРШАК ОБОЗВАЛ МЕНЯ ХУЛИГАНОМ и дико хохотал. Через какое-то время «Новый мир» опубликовал мои переводы, но к тому моменту я уже к этому роду деятельности начал остывать.
— В какой момент вы почувствовали, что становитесь телезвездой?
— Знаете, телеэкран невероятно быстро делает людей узнаваемыми. Если каждый день людям показывать один и тот же лошадиный зад, то будут узнавать и его… Но есть и оборотная сторона медали: если вы пропадаете из эфира — послезавтра вас забудут. Знаете, что такое звездная болезнь на ТВ? Это когда люди, даже не слишком талантливые, но ставшие известными на всю страну, мнят о себе невесть что… Благодаря ТВ можно стать общенациональной фигурой за один день. Помните телемост Ленинград — Сиэтл? Тогда за один вечер Познер стал столь же популярным, как, скажем, Хрюша или Степаша из детской передачи «Спокойной ночи, малыши!».
— Владимир Владимирович, с кем вам хотелось бы встретиться, сделать передачу?
— У меня был проект «Весьма влиятельные персоны», из которого пока ничего не получилось. Идея в том, чтобы интервьюировать самых влиятельных людей страны и мира. Есть люди, чьи жизнь (порой самая скромная) и деятельность повлияли на жизнь миллионов других людей. Например, что мы знаем о создателе микросхемы, микрочипа? Ни-че-го! А ведь этот гений изменил нашу жизнь. Или разве не любопытно рассказать о том, кто придумал противозачаточные пилюли и породил тем самым совершенно иные отношения полов… Если пофантазировать, то, наверное, хотелось бы поговорить с масштабными людьми — Сталиным, Мао Цзэдуном. Если взять сегодняшние параллели, то меня интересует фигура Фиделя Кастро. Если еще помечтать, то обожаю Александра Сергеевича Пушкина — вот персона, у которой хотелось бы взять интервью. Еще побеседовал бы с Леонардо да Винчи.
Загадочная фигура! Так получилось, что я впервые увидел его полотна уже в зрелом возрасте. Когда меня выпустили за кордон в 80-м году, мы с Катей отправились в Париж. Пошли в Лувр посмотреть на знаменитую «Джоконду», но выяснилось, что возле картины очередь, надо ждать… Каюсь, стоял и думал: «Видел я эту Джоконду на репродукциях тысячу раз. Если бы ее написал не Леонардо да Винчи, а какой-нибудь Иван Иванович Иванов, никто и смотреть бы на нее не стал». Но когда я приблизился к холсту, то почти заплакал от потрясения.
Как можно было создать такое?! И потом, кто такая была эта Джоконда? Его муза, его любовь? Потом в галерее Уффици во Флоренции вновь почувствовал, что даже неоконченная картина кисти Леонардо притягивает как магнитом. Кстати, он был не только художником и естествоиспытателем, он еще обладал нечеловеческой силой — гнул железные прутья. Или другое: Леонардо да Винчи имел чрезвычайно привлекательную внешность, однако никогда не женился.
— Вам предлагают работу в Америке, Германии, Франции?
— В США я работал на ТВ вместе с Филом Донахью, очень успешно. Но с точки зрения результативности и самоудовлетворенности я в России могу сделать в сотни раз больше, чем за океаном. Я болею за Россию, хотя не рассматриваю ее как свою родину. Считаю, что имею определенные обязательства перед этой страной, — хочется помочь людям выбраться из, как бы это помягче сказать, того тяжелого положения, в котором большинство пребывают.
— Ваш отец работал в Голливуде. Почему вы не пошли по его стопам?
— Папа трудился в американской кинокомпании metro-goldwyn-Mayer в Нью-Йорке. Начинал с дубляжа, потом стал заниматься прокатом картин MGM в Европе и Латинской Америке. Он был организатором, в его деятельности творчества было мало. И потом, кино как место приложения сил меня не привлекает в принципе, может быть, только документальное. Жизнь подкидывает такие сюжеты — ни один сценарист не придумает.
— Например, скандалы на российском ТВ…
— В том числе… То, что произошло с НТВ и ТВ6, по моему разумению, связано с личной неприязнью, если не сказать, враждой, между Березовским и Путиным; до этого — Гусинским и Путиным. В основе скандала личная война персон. Инициатором возни был Гусинский…
В результате этой схватки у президента возникло желание устранить врага: не прихлопнув НТВ, хозяина канала просто невозможно было слопать. Кто прав, кто виноват — неважно: люди вправе выслушать различные мнения по поводу тех или иных событий и получить полную информацию. Поэтому ликвидацию НТВ и ТВ6 считаю ударом по правам зрителей. Впрочем, уверен: положение вскоре изменится к лучшему, и то же ТВ6 вновь выйдет в эфир.
— Как вы отдыхаете?
— Читаю, слушаю музыку — классическую, джаз, народную американскую. Удовольствие доставляют путешествия, общение с друзьями. А иногда просто ничего не делаю — лежу на диване и думаю.
— Что входит в ваше понимание комфорта?
— Терпеть не могу бытовые проблемы. Машина нужна хорошая. Одежда дорогая, качественная — чтобы пиджак не морщился в плечах, пуговицы не болтались, нитки не торчали и т. п. Хотя недостаток комфорта переношу достаточно легко: мы с женой снимали комнату в коммунальной квартире, жили втроем с сыном в одной комнате, не было никаких машин. Но сказать, что мне это полностью отравляло жизнь, не могу.
— Какие женщины производят на вас впечатление как на мужчину?
— Те, в которых есть и ум, и красота, и шарм.
— Во что вы верите?
— Во всяком случае, не в Бога. Вера вещь нелогичная. Я все-таки человек, имеющий естественно-научное образование, к тому же журналист. Когда я смотрю на мир и вижу бесконечные страдания, мучения детей, которые пухнут от голода и погибают в Африке сотнями тысяч, спрашиваю: где же он, этот добрый бог? К церкви отношусь резко отрицательно. Скажем, по какому праву Папа Римский считает возможным учить мир? Как хотите, но подобное вызывает лишь абсолютное чувство неприятия и даже враждебности. Знаете, цитируя героя Мольера, повторю: «Я верю в то, что дважды два четыре, а четыре и четыре восемь». Кроме того, есть несколько людей, которым бесконечно доверяю. Еще знаю, что когда человек умирает — это конец. Никакого возрождения — ни на небе, ни в виде цветка или собаки — не существует.
Беседовала Людмила Вевере
