Может быть, наступило время?

Начну с аксиомы: ничто не преодолевается так трудно, как расовые и национальные предрассудки. Для этого требуется не просто политическая воля, выраженная в тщательно продуманной государственной программе, для этого нужно время. Сколько? Пожалуй, этого не знает никто, так как по-настоящему ни одно государство не ставило перед собой такой цели.

Правда, помню, мой отец рассказывал мне, будто в советской России 1918—1922 годов велась мощная и довольно эффективная борьба с антисемитизмом, что это мерзейшее и пагубное для России явление тогда почти полностью удалось ликвидировать. Свежо предание, но… Мой отец 14 лет эмигрировал из России с родителями как раз в 1922 году, а вернулся ровно через тридцать лет, в 1952-м, со своими детьми и женой. Мне шел 19-й год, и я довольно быстро убедился в том, что антисемитизм не только жив, но и процветает. В частности, мне отказали в приеме на биофак МГУ, хотя по набранным баллам я прошел. Когда я обратился в приемную комиссию, меня отвела в сторону добрая женщина и сказала: «Вас не приняли из-за вашей не очень подходящей фамилии и совсем неподходящей биографии”. Впрочем, до этого случилось “дело врачей”, за которым должна была последовать высылка всех евреев в Биробиджан, так что я уже был в курсе того, как в СССР решался вопрос “борьбы” с антисемитизмом.

Интересно, однако, что Советский Союз унаследовал от Российской Империи не только это “родимое пятно капитализма” (кажется, таким эвфемизмом обозначалось это явление). Он унаследовал в полном объеме всю совокупность национальных и расовых предрассудков, коими была столь богата Россия царская.

Я начал ездить по Союзу еще студентом — был членом замечательной агитбригады нашего факультета, ездившей на Алтай и на строительство Братской ГЭС. Уже потом, став журналистом, исколесил всю страну, за исключением, пожалуй, республик Средней Азии, а в последние лет 10 побывал в десятках городов с публичными выступлениями. В советское время меня поражало очевидное несоответствие между лозунгом о дружбе народов и реальностью. Где бы я ни был — в Грузии, Армении, Азербайджане, в странах Прибалтики, как их тогда величали (ныне — Балтии), на Украине и даже в Белоруссии, — всюду встречался с более или менее явными признаками нелюбви коренных жителей к России и к россиянам. Желание вырваться из российских объятий, решать собственные вопросы без российского вмешательства выражалось по-разному, в том числе нелестных эпитетах в адрес русских: от “оккупанты” в Прибалтике до “дэгэнэраты” в Грузии. Да, были смешанные браки, да, дружили отдельно взятые представители разных национальностей, но общий климат был именно таким.

Что до русских, то они не питали особо дружеских чувств к “хохлам”, “чуркам”, “чернозадым” и прочим “братьям и сестрам” по Союзу.

Факт, что советское государство никогда не признавало наличия национальной и расовой проблемы, прикрываясь пропагандистским лозунгом о дружбе народов. Факт, что игнорирование, вернее, утаивание проблемы лишь усугубляло ее.

Развал советской империи наглядно показал уровень НЕдружбы. Буквально за считанные годы антирусские настроения буйно расцвели во всех бывших республиках СССР, а в самой России не менее бурно пошли процессы, порождающие не просто националистические настроения, но и крайние проявления этих настроений: всякого рода объединения неофашистского, неонацистского толка, которые ничуть не уступают, а в чем-то и превосходят по своим троглодитским “платформам” печально известную “черную сотню” и Союз Михаила Архангела.

Сегодня опасно иметь так называемые “кавказские” черты лица в Москве, да и не только в Москве, сегодня опасно иметь черный цвет кожи в нашей стране, которая не так давно клялась в дружбе “угнетенному негритянскому народу”.

Россия становится страной классической ксенофобии, и… все молчат.

Дума молчит.

Совет Федерации молчит.

Президент молчит.

Почему, спрашивается?

В Думе немало депутатов, в основном левых, но не только, которые сами отличаются дремучим национализмом и в душе симпатизируют РНЕ и прочему коричневому отребью.

В Совете Федерации есть откровенные расисты — например, по-моему, губернатор Краснодарского края (в 1998 году Николай Кондратенко — ред.).

Для меня понятно, что эти люди всячески сопротивляются принятию законов, которые были бы направлены на принципиальную борьбу с растущим в России фашизмом и нацизмом (национализм и расизм — их составные части).

Ну, а что же президент? Много лет назад, еще в 1989 году, я интервьюировал Бориса Николаевича — тогда претендента на пост Председателя Президиума Верховного Совета Российской Федерации. На все мои вопросы он отвечал блестяще… кроме одного. Я спросил его — дважды — о том, как он оценивает деятельность “Памяти”, как он относится к программе этой организации. Оба раза Борис Николаевич ушел, как говорится, под корягу. Не захотел ответить. А после интервью похлопал меня по плечу и сказал: “Я, конечно, понимаю ваш вопрос, но сейчас еще не время давать на него ответ”.

С тех пор прошло без малого десять лет. Количество “памятиподобных” организаций значительно увеличилось, резко усилились всякого рода расистские и националистические настроения, дело дошло до взрывания синагог, избиения и убиения “лиц кавказской национальности”, охоты на черных граждан других стран, которые учатся или работают в России.

Борис Николаевич, может быть, уже наступило время высказаться и принять меры по этому поводу?

Владимир Познер (июль 1998 года)